Артековская БИБЛИОТЕКА Артековская БИБЛИОТЕКАБиблиотека 
Поделись!    Поделись!    Поделись!
  АРТЕК +  


...у Артека на носу





Степан Лозан (артековец 1941-1943 гг.)
Артек

Однажды, когда я был дома один, мне пришла в голову мысль полакомиться арбузом. Но как определить спелый ли арбуз? Взял ножик и сделал надрезы на почти всех ягодах.  Через несколько дней арбузы начали гнить, отец догадался, чьих это рук дело и стал кидать в меня этими арбузами. Позже, когда я был в «Артеке», и все уже думали, что я пропал, отец, выпив, часто плакал и винился, что так жестоко обошелся со мной.


   Специальный онлайн-проект об Артеке в годы войны:
«Дороги Алтайского Артека»
https://suuk.su/1941-1945  



С 1 сентября 1940 года я стал учиться в Бендерах, в молдавской школе, в 5-ом классе. Учёба мне давалась легко, но вот в остальном было тяжеловато. Отец в это время сам учился в Бендерах на начальника отряда пожарных нашего села. В том месте, где их кормили, часто оставался хлеб, он собирал его и приносил мне, а я делился им со своими товарищами. Очень плохо было с обувью – я практически ходил босиком, поискали на чердаке, и нашли одну более-менее приличную пару, которая была мне впору, но и та оказалась женской, на каблуках.

1940-41 гг. запомнились мне несколькими событиями: однажды к нам в школу приехали советские солдаты с концертом. Тогда я впервые услышал песню: «На границе тучи ходят хмуро». В том же году я впервые посмотрел кино – прямо на стену вешали белую простыню, запускали проектор. Помню, моим классным руководителем в те годы был учитель математики по фамилии Гринберг. К сожалению, он был репрессирован, и все попытки узнать о его дальнейшей судьбе оказались безрезультатными. И вот однажды он сказал мне, что руководство школы решило наградить меня за хорошую учебу и примерное поведение путевкой в пионерский лагерь «Артек», который находится в Крыму. Учитель сказал, чтобы я ехал домой и ждал вызова, когда будет укомплектована группа из таких же ребят, как и я. Отправился домой, рассказал обо всем родителям, они отнеслись к этому спокойно. Тогда еще никто не подозревал, какие нелегкие испытания ждут и нашу страну, и нашу семью. Начались каникулы, я, как обычно, начал работать в поле, но мысль о предстоящей поездке не давала мне покоя. И вот однажды, мы отдыхали в жаркий полдень под любимым отцовским ореховым деревом и начали обсуждать мою предстоящую поездку. Уже вовсю говорили о предстоящей войне, уже была оккупирована Франция, но, несмотря на все это, я твердо решил: поеду!

Настал заветный день. Мама собрала мне в дорогу цыпленка, дала денег около 2-х рублей, чтобы купить билет, но я решил пойти пешком (18 км!), а на сэкономленные деньги купить вожделенную халву, которую люблю до сих пор! Во время своего путешествия я заметил на обочине дороги много солдат, пушек, танков и остановился в задумчивости, не зная, как быть. Люди уже давно поговаривали о том, что быть войне, не раз я слышал об этом и от своего отца. Я призадумался – не вернуться ли домой? А потом решил, будь, что будет, из чего состоит моя жизнь здесь, я знал, так что вперед – в неизвестность -  и отправился дальше, не зная, что дорога домой займет долгих 5 лет…

Это было одним из самых сложных и ответственных решений, которые мне приходилось принимать, круто перевернувшем всю мою жизнь.

Я отправился в Бендеры, в свою школу, где встретился с провожатым, который должен был отвести меня в Кишинев к месту сбора остальных ребят, направлявшихся в «Артек» из Молдавии. Это было 14 июня 1941 года. В Кишиневе нас собралось 30 человек, мальчиков и девочек, которые и должны были отправиться в «Артек». Справка:  в те годы «Артек» назывался «Всесоюзным лагерем имени В.М. Молотова». Он был рассчитан на 3500 ребят в смену и состоял из 3-х частей: Северный Артек, Южный и Суук-Су. Я был в Суук-Су (холодная вода) – (« у Артека на носу притаился Суук-Су» - так мы пели в лагере).

Во время пребывания в Кишиневе нас пригласили в редакцию газеты «Скынтея ленинистэ». Об этой встрече писал журналист Л. Бортник (много позже, учась в Москве, я нашел в библиотеке имени В.И.Ленина эту статью), затем 2 дня мы знакомились с городом, были на экскурсиях, а потом отправились в Одессу, как пел Утесов: «…город у синего моря», кратко осмотрели его, потом сели на теплоход «Армения» и поплыли в Крым. 

Наш теплоход причалил 18 июня 1941 года в порт г. Ялта. До начала войны оставалось 3 дня…

В дороге я приболел, поэтому  оказался в лазарете и, к сожалению,  начала торжеств не видел. В лазарете я лежал рядом с мальчиком-испанцем, который тоже не знал ни слова по-русски, поэтому мы общались жестами. Здесь я услышал о начале войны. Я еще не знал, что мне предстоит долгая дорога домой…

Через пару дней я присоединился к своей группе. Лагерная жизнь сразу же резко изменилась. Ребята все стали думать и говорить о доме, о близких. В считанные дни лагерь опустел. Уехали все – из 3500 детей остались лишь 200 детей из Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии и мы, молдаване. Уехать было невозможно – в первые же дни наша родина была оккупирована врагами. Тогда и возникла идея об эвакуации нас в оставшемся артековском отряде – наша смена, в отличие в обычной, длившейся 30 дней, была самой долгой – 4 года.

Как оказалось, нам предстоял длинный и нелегкий путь – Подмосковье, станица Нижнее-Чирская на Дону, Сталинград, Алтайский край... Но обо всем по порядку: в конце июня 1941 года нас повезли в Симферополь и посадили на поезд Симферополь – Москва. По прибытии в Москву нас поселили в «Доме колхозника». Именно здесь, сидя с ребятами на лестнице, я услышал речь Сталина по радио 3 июля 1941 года: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, — продолжается…» Не все мы понимали, хотя уже немного знали русский язык, но с помощью пионервожатых общий пафос речи был понятен – «Все силы народа — на разгром врага! Вперед, за нашу победу!»

Враг наступал. И снова нас посадили в поезд «Москва – Ленинград», сошли мы на станции Сходня и оттуда строем, пешком добрались до Дома отдыха «Мцыри».

До нашего прибытия здесь размещался санаторий «Мцыри», это было бывшее поместье родственников великого русского поэта прошлого века – Михаила Юрьевича Лермонтова. Здесь Михаил Юрьевич написал свою поэму «Мцыри». На втором этаже старинного дома в нескольких комнатах размещался мемориальный музей великого поэта. В нем сохранилось много полотен известных русских художников, старинная мебель, рояль. Сохранились отдельные рисунки поэта и среди них – рисунок старого дуба, дуплистого, корявого, который ещё рос невдалеке от дома, намного пережив поэта-художника. В столовой, размещенной на первом этаже, также сохранилась старинная мебель – массивные столы, скамейки, табуретки, которыми пользовались и сейчас. Всё здесь отображало уют и достаток помещичьей усадьбы. За домом раскинулся парк с вековыми деревьями, пологий склон вёл к пруду, к нему спускались широкие гранитные ступени с широкими площадками и поручнями, отполированные временем и многочисленными посетителями. От главного входа дугой изгибались балюстрады с белыми колоннами, а от ворот стрелой протянулась липовая аллея. Вокруг рос смешанный лес, поля, луга, блестели озёра. Живописная местность импонировала лирическому настроению поэта, успокаивала его взвинченные нервы, была для него целебным источником в многоплановом творчестве.

В погожий летний день дружные отряды артековцев пришли на помощь местным колхозникам. Приятно было поработать сапкой на прополке овощей. Здесь мы тоже принимали солнечные ванны, работали в одних трусиках, от непривычки по лицам ребят ручьем струился пот, но все работали дружно, с огоньком.

Задержались мы  недолго, снова поезд, Москва, вокзал, от которого мы почему-то ночью пешком (светила огромная Луна) добирались до Речного вокзала. Нас разместили на теплоходе, и мы поплыли в Сталинград. Из Сталинграда вновь на пароходе по реке Дон до станции Чирская. Затем пешком до станицы Нижнее-Чирская, где мы пробыли до осенних холодов. Мы чувствовали себя, словно дома, – вокруг были арбузы, виноград, мы помогали колхозникам в их уборке. Кто бы мог подумать, что вскоре здесь развернуться ожесточенные бои, и практически все будет разрушено и уничтожено. Началась поздняя осень, стало холодать, и мы тем же путем вернулись в Сталинград. Нас разместили в здании школы, рядом со знаменитым тракторным и металлургическим заводом «Красный Октябрь». Нам отвели целый этаж, на котором мы завели строгий артековский распорядок дня. Все шло по графику: подъем, построение на линейку, отбой. В тот год мы не учились. Занимались тем, что мобильными отрядами (ходили мы в артековской пионерской форме со звездочкой) ходили по домам и собирали кто что смог дать на организацию госпиталя. Как правило, это была посуда: вилки, ложки, тарелки. Горожане помогали охотно, но люди есть люди, некоторые не открывали, бурча: «Ходят тут». Но таких было очень мало. Мы соревновались отрядами, а вечером на пионерской линейке подводили итоги: кому удалось собрать больше.

Вторым нашим занятием было посещение госпиталей, мы выступали перед ранеными, пели каждый свои родные песни. До сих пор помню, как  мы с двумя Мишами -  Цуркану и Еремией пели молдавские песни и как трепетно слушали нас раненые бойцы – не потому что мы так уж хорошо пели, а потому, что глядя на нас, они вспоминали своих ребятишек.

Еще одним ответственным занятием было дежурство на крыше нашего дома. Над Сталинградом уже кружили фашистские самолеты и бомбили мирные дома. Нашей задачей было сбрасывать с крыш зажигательные бомбы. Они были небольшими по размеру, потому  мы легко справлялись с этим. Во время бомбежек мы выбегали из здания и ложились на землю, так как вывести нас в убежище не всегда получалось. Наступал враг. Нас снова эвакуировали: сначала в дом отдыха с красивым названием «Серебряные пруды» в Сталинградской области, а затем нас вывезли в Камышин, а затем из Камышина на пароходе поплыли вверх по Волге, затем по реке Белая добрались до Уфы, пересели на поезд Уфа – Новосибирск. В пути мы старались не пропустить момент переезда из Европы в Азию. Так мы забрались совсем далеко – в Алтайский край, с. Белокуриха.

Природа Белокурихи, Алтайский край — это не только ее красоты, но и целебные источники, которые помогают людям избавиться от множества болезней, одаривая их взамен Здоровьем, Красотой и Жизненными силами.

В дороге мы продолжали заниматься полезными вещами: в частности изучать русский язык, зная, что в Белокурихе мы обязательно пойдем в школу. Ведь, к примеру, я, приехав в Артек, не знал ни слова по-русски. Но детский, живой ум быстро схватывал русские слова. Кто-то посоветовал больше читать, и я так и сделал. Я изучал русский язык вместо детских игр и преуспел. Вскоре уже довольно сносно говорил по-русски. Вот строки из воспоминаний артековца Алеши Дибровы:

«На одной из недавних встреч артековцев Степан Иванович Лозан – председатель комитета по радио и телевидению при Совете Министров Молдавской ССР – тогдашний ученик шестого класса – вспоминал: В Артеке все ребята научились танцевать, а я не успел научиться. И знаете почему? Не было времени для этого удовольствия. Когда вы шли на танцы в Красный уголок, я садился за изучение русского языка. И кое-чего, таким образом, достиг!»

Вскоре мы начали учиться и, несмотря на отставание, учились хорошо! Сказалось, что у себя на родине мы были отличниками. Я пошел в 6-ой класс и экстерном закончил 7 класс.

Кроме учебы мы часто выступали с концертами, занимались сельхозработами. В Белокурихе росли малина, арбузы, подсолнечник. У меня на всю жизнь остался шрам на указательном пальце, порезался при уборке подсолнечника. Мы зарабатывали деньги и сдавали их в Фонд обороны, за что получили Благодарственную телеграмму от И.В.Сталина.

И еще одно полезное дело мы делали - создавали тимуровские команды, помогая престарелым и одиноким. Они были нам за это очень благодарны.

... Когда я  вижу по телевизору, как горят леса в России, я сразу вспоминаю, как мы в ночное время тушили лес (наш корпус №4 располагался на краю Алтайских гор, покрытых лесом).

Шло время. Наступил 1943 год. Мы повзрослели, многим из нас исполнилось по 16, 17 лет. Надо было определяться, что делать дальше. Тех, кто был постарше, призвали в армию. Мы же, 15-ти – 16-ти летние оказались как бы не у дел.  К 1943 году молдавская группа установила связь с молдавским правительством, которое находилось в п. Бугуруслан,  кажется в Башкирии. Из нас были отобраны ребята, окончившие 7 классов, среди них оказался и я. Было решено направить нас на учебу в Битцевский техникум, на факультет пчеловодства, и осенью 1943 года я покинул ставшую родной Белокуриху.

Так закончилось мое пребывание в «Артеке», и началась иная студенческая жизнь, которая продолжалась целых 2 года – в Битцевском с/х техникуме на окраине Москвы.

С тех пор прошли десятилетия. Бывшие артековцы, естественно, стали солидными людьми, папами, мамами, а большинство – бабушками и дедушками. Но душой мы остались молодыми. И, как в песне: «Только звон барабана услышим», - рука сама тянется к салюту, а губы шепчут: «Всегда готов!»

Об Артеке можно рассказывать много. Скажу главное: это был поворотный пункт в моей судьбе. Не будь этой поездки – моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Самое глубокое чувство, оставшееся во мне с тех пор, это чувство интернационализма. Чувство взаимовыручки. Уважение к человеку за его личные качества, а не за национальность. Артек дал мне возможность повидать мир, узнать разных людей, пройти школу выносливости и мужества. Меня до сих пор поражает тот факт, что огромная страна, ввергнутая в пучину страшной войны, не забыла нас, ребят с оккупированных территорий, сохранила нам жизнь, дала нам возможность выучиться, вывела в люди. Низкой поклон тебе, Советская страна!

Итак, мы отправились на учебу. Везли нас на санях в г.Бийск, оттуда в Новосибирск к поезду до Москвы. Здесь мы столкнулись со сложностями. Дело в том, что железнодорожные пути были заняты поездами, идущими из Владивостока, с солдатами, едущими на фронт. Пятеро суток мы жили на вокзале, спали на полу, ели что попало – совсем выбились из сил, в поездах мест не было, билеты нам не продавали, и вдруг кто-то предложил: «А давайте пошлем Молотову (лагерь «Артек» тогда носил имя В.М. Молотова) телеграмму от артековцев с просьбой о помощи!». Так мы и сделали. Буквально на следующий же день дежурный по вокзалу вызвал нас, посадил на поезд, и  мы отправились в Москву на 6-ые сутки. Прибыли на Казанский вокзал, нас встретили и повезли в один из районов Москвы. Мы узнали, что здесь готовят людей для заброса в тыл врага. Но через 5 дней прибыл представитель Постпредства МССР и на автомобиле ЗИС повез нас в техникум. Нас разместили в общежитии и определили в учебные группы. Учиться было нелегко, русский язык не был для нас родным, но мы старались. Забегая вперед, скажу, что в первый год обучения (1943-1944) было очень голодно (нам  давали по  550 г хлеба в день и 2 талона в столовую, где были всего лишь щи да солянка), и мы часто ходили в наше Постпредство в Москве к нашему послу Николаю Григорьевичу Коваль и просили помочь. Он никогда не отказывал, как правило, давал нам по 200 рублей – это была стоимость 2-х буханок хлеба, пытался найти нам хоть какую-то одежонку и обувь. С 1944 года начали подрабатывать: собирать картофель, заготавливать для преподавателей  дрова на зиму.  За это они давали нам 5-10 клубней картофеля. Так и выживали… Ездили в город Раменск на молочный завод, там оставались остатки после изготовления мороженого–суфле. Мы брали по 5 л на человека, использовали для чая. И еще: я стал подрывником. Что это означало? Готовясь к защите от  танков при наступлении, деревья подрывали примерно на высоте 1 м. Для того, чтобы их взорвать, надо было буром сделать ямку, куда насыпали взрывчатку, которую потом надо было подрывать. Мы прошли специальные курсы, чтобы получить доступ к взрывчатке. Мы учились, взрослели, подходил возраст призыва в армию. Мы, трое мальчиков, поехали в г. Раменск, поступать в авиацию. Но нас не взяли, так как наши родители находились на оккупированной территории, кроме того, вышел Закон, о том, что студентов последних курсов в армию не брали, а готовили для восстановления народного хозяйства. Нам дали отсрочку от призыва. В 1945 году меня перед Госэкзаменами направили на практику в родную Молдавию, которая к тому времени была освобождена. Как же я ждал вестей с Родины! Даже спал в наушниках, чтобы не пропустить этот момент!

И вот учеба закончена, и я возвращаюсь домой поездом до станции Каушаны. Уже на перроне вижу знакомое лицо – мужа маминой сестры. Разговаривая, направляемся в сторону родительского дома. На улице уже темно. Решили пошутить: моей старшей сестре уже исполнилось 19 лет. Свояк и говорит: «Вот, привел Марине жениха». Все сразу засуетились, и только маму было не провести, обращаясь к отцу, она сказала: «Послушай, Иван, да ведь это наш сын Тиофан!» (так звали меня по святцам). Вот началась суматоха! Кто-то обнимал меня, кто-то плакал. Ведь я уходил из дому 13-летним мальчиком, а вернулся взрослым юношей – меня не было дома более 4-х лет. За это время от меня не было вестей, кроме того, прошел слух, что пароход с артековцами затонул (на самом деле это был пароход с артековским имуществом)… Так закончилась моя артековская самая долгая смена.




   Специальный онлайн-проект об Артеке в годы войны:
«Дороги Алтайского Артека»
https://suuk.su/1941-1945  


• НАВЕРХ